Это странно.
Чувствовать, как что-то отмирает по-живому. Что внутри тебя теперь лишенный куска мяса пробел.
Оно выходило наружу вместе с слезами, я давился этим. Оно было похоже на комья слизи, прошлогодние листья на вкус и луковую шелуху на звук.
Я знал, что рано или поздно сломаюсь. Но не думал, что теперь. Еще знаю, что это еще не конец и до конца февраля плакать мне придется еще раза три, один из них придется на момент, когда со мной решат поговорить об этом.
Всегда больно, когда бьют в то, что важно. Но так надо. Лучше доламываться, чем терпеть вытягивающую душу тоску.
И да, прекрасно знаю, за что мне это...
Все напрасно. И да. Я во всем виноват сам. Все, что у меня было, я сломал своими же руками, чтобы строить новое, а сломав понял - все напрасно.
Я знаю, что ты никогда меня не простишь. И мы с тобой оба знали, что так будет. Но, если бы надо было вернуться, я бы ничего не изменил. Не в моих силах менять.
А вот за что я наказан любовью к нему я не знаю. Может это хитрожопый высший замысел сделать меня сильнее. Может из-за этих чувств для меня в творчестве так важен надрыв - чтобы глушить эту ноющую боль.
И все же, то, что отмерло и выползло сегодня наружу забрало часть той боли, оставив открытый кусок мяса. Теперь нужно время, чтобы затянулось.
И кто-то, кто положив руку на затылок придвинет к себе и искренне скажет "Ты все правильно сделал. От и до. Другого пути не было. И все еще может быть хорошо".